08.06.2010
Мы видели, какие разнообразные судьбы переживало наше Поволжье в течение последних 3 тысячелетий, как интересно его прошлое и как тесно оно связано с ходом не только общерусского, но и мирового, пожалуй, исторического процесса. Для уяснения многих подробностей как того, так и другого, изучение истории Саратовского края (в тех пределах, как мы о том условимся) должно занять не последнее место среди проблем, предлагаемых историку его наукой.
Какие же средства будет иметь в своем распоряжении лицо, пожелавшее посвятить себя более углубленному исследованию прошлого нашего края, и насколько такие средства будут достаточными для разрешения тех вопросов, которые неминуемо должны встать перед исследователем? Другими словами, каково количество и качество тех материалов по истории Саратовского Поволжья, которыми мы располагаем в настоящее время. В мою задачу сейчас не входит подробный перечень таких материалов с исчерпывающей характеристикой их. Я не могу этого сделать с одной стороны потому, что такое перечисление заняло бы слишком много времени, с другой — потому, что наша местная историография находится еще в зачаточном состоянии и установление всего объема исторических материалов и критическое их освещение есть дело более или менее отдаленного будущего. Предварительно считаю необходимым, опять таки в самых общих чертах, наметить этапы, пройденные в деле собирания памятников местного прошлого и в изучении этого прошлого. Думаю, что это будет полезно хотя бы при установлении точек зрения на современное состояние местной Саратовской исторической науки и в определении тех требований, которые мы вправе предъявлять к работе, предлагаемой сейчас вниманию читателей.
Зарождение среди местного общества интереса к прошлому родного края дело,сравнительно, весьма недавнее. Такой интерес, прежде всего, предполагает достаточно высокий культурный уровень и проявление его находится в прямом отношении со степенью развития данного общества. Всего сто лет тому назад наш Саратов был, по уверению Грибоедова, глушью, пригодной лишь для ссылки туда на усмирение непокорных девиц. Только постепенно, с ростом населения и благосостояния, из серой массы саратовских обывателей начинают выделяться отдельные личности, проявляющие более высокие запросы, чем заботы лишь о материальных благах. Жизнь нашего саратовского общества пока почти совершенно нам неизвестна и мы не знаем, под какими духовными воздействиями слагалась его культурная физиономия и в какой степени отражались на нем течения русской общественной и умственной жизни. Как бы то ни было, до 30-х г. г. прошлого века мы не можем указать ни на одного саратовца, проявляющего хотя бы какой нибудь интерес к тому краю, среди которого он жил. Быть может, в широких народных массах существовали предания о былом. По крайней мере об этом позволительно догадываться по кое-каким намекам позднейшего происхождения. Но эта народная историческая словесность, повидимому, была слабо развита и не дошла до нашего времени.
Пионером в деле изучения прошлого нашего края по справедливости следует назвать скромного по своему общественному положению, но горячо преданного (хоть и любительски) науке Андр. Фил. Леопольдова (1800—1875). Сын дьячка с. Ртищева он прошел тяжелую школу жизни прежде чем в 1831 году попал на службу в Саратовскую полицию. Воспитанник Московского у-та по словесному факультету, он широко отзывался на все явления местной саратовской, а затем и самарской (по службе в Самаре) жизни. Его интересовало не только прошлое того края, где он жил, но и современное состояние; не только история или археология, но и этнография, сельское хозяйство, экономические вопросы и т. д. Выступив в печати в 1826 году с кратким статистическим обозрением Саратовского края, он до самой смерти не выпускал пера из рук и незадолго до кончины, в 1874 году, опубликовал небольшую брошюру — Исторический очерк Саратова и пугачевщины, написав в течение своей долгой жизни более 250 №№ самого разнообразного содержания, из которых многие имеют прямое или косвенное отношение и к местной истории.
Случай закинул в Саратов Леопольдова; благодаря такой же случайности почти одновременно с Леопольдовым на фоне серой саратовской жизни появилась и еще одна личность, много и плодотворно потрудившаяся на пользу исторического изучения Саратовского Поволжья. Я говорю о еп. Иакове Вечеркове, рукоположенном на саратовскую архиерейскую кафедру в 1832 году и правившем нашей епархией почти в течение 15 лет. Деятельность еп. Иакова была направлена, гл. обр., на собирание сырых материалов и пробуждение в среде подвластного ему духовенства интереса к старине. Но и сам он иногда выступал в печати; его перу принадлежит несколько статей исторического характера, хотя, впрочем, новейшая критика и сомневается в авторстве еп. Иакова.
Судьба продолжала благоприятствовать Леопольдову в том отношении, что с переводом в 1847 г. еп. Иакова в Н. Новгород он не остался одинок с своими, далекими от обывательщины, интересами. В том же 1847 году Саратов делается местом ссылки известного историка Н. И. Костомарова, который и прожил у нас безвыездно в течение целых 10 лет. Естественно, что Костомаров главное свое внимание обращал на разработку общих исторических вопросов, но попутно он интересовался и местным саратовским прошлым и его перу, напр., принадлежит очерк истории Саратовского края от присоединения его к русской державе до вступления на престол Николая I. Главная его заслуга состоит, однако, не в этом, а в том, что как редактор «Саратовских Губернских Ведомостей» он привлек к сотрудничеству и объединил много лиц из нарождающейся местной интеллигенции.
Младший современник Костомарова Д. Л. Мордовцев, воспитанник саратовской гимназии и петербургского у-та, начал свою историко-литературную деятельность с того, что в 1856 году был назначен начальником т. наз. газетного стола в саратовском губ. правлении. С небольшим перерывом, в течение 16 лет Д. Л. прожил безвыездно в Саратове и широко использует свое служебное положение в интересах исследования края. Даже и порвав впоследствии с Саратовом — Мордовцев не забывает его и некоторые из наиболее ценных исторических работ плодовитого писателя связаны с нашим краем. Д. Л-ч писал охотно и много и, насколько мне известно, полного списка его трудов еще не имеется. Среди них до 85 работ так или иначе относятся к нашему краю и в значительной степени посвящены историческим вопросам.
Деятельность таких лиц, как Леопольдов, еп. Иаков, Костомаров и Мордовцев, даже в те далекие времена, когда не было никакого простора для общественной работы, не могла не оказать влияния хотя бы на тот ограниченный круг, в котором эти лица вращались. Интерес к литературе вообще и в частности литературе исторической начинает все больше и больше проникать в широкие слои саратовского общества. Вместе с этим все сильнее начинают чувствоваться те неудобства, которые были связаны с таким кустарническим способом работы в одиночку. Начинает ощущаться, с одной стороны, потребность в объединении научных сил, а с другой — необходимость в подсобных средствах для правильной постановки работы. Мысль об этом мало по малу созревает среди небольшой группы лиц, с течением времени объединившихся под флагом статистического комитета, но практическое ее осуществление дело главным образом двоих саратовцев: А. И. Шахматова и А. Н. Минха.
А. И. Шахматов принадлежал к одному из немногих дворянских родов, в течение многих поколений, начиная с половины XVII-в, связанных с Саратовом и его краем. На занятия местной историей он натолкнулся случайно во время своих работ по генеалогии Шахматовых. Разбирал скачала свой обширный семейный архив, а затем производя поиски в архивах правительственных учреждений, он встретил там и сям множество любопытных подробностей из прошлого края. Это в конце концов заставило его со страстью отдаться изучению саратовской истории, но, начав слишком поздно, А. И. не успел сам опубликовать многого из своих работ.
Соратник его по организации у нас первого историко-археологического о-ва А. Н. Минх (1833—1912) не получил систематического школьного образования и кроме знания новых языков и некоторого навыка в рисовании ничего не вынес из пансиона некоего московского француза Стори, где пробыл несколько лет. Недостатки своего образования он всю жизнь усиленно пополнял чтением и общением с образованными людьми. Очень рано в нем проявились литературные наклонности, соединенные с горячей любовью к родному краю. Уже глубоким стариком, лишившись зрения и употребления ног, А. Н. до самой смерти не переставал работать в полюбившейся ему отрасли науки, оставив в наследство до сотни напечатанных работ, из которых некоторые очень солидны по объему, а также несколько статей, оставшихся в рукописях. Как я только что сказал, мысль об основании в Саратове исторического о-ва постепенно начала назревать по мере того, как сказывались неудобства, связанные с разрозненной работой в одиночку. Зародилась она в кружке, сплотившемся под флагом статистического комитета, и наиболее просвещенные губернаторы и предводители дворянства проявляли интерес к этой идее еще до 1880-х г. г.
Кружок этот, состоявший из небольшого числа лиц, исключительно местных помещиков, постепенно начал подготовительные работы по организации: понемногу собирались экспонаты для археологического музея, старинные рукописи и документы и т. д. В 1885 г. был, по образцу столичных ученых обществ, выработан устав, об утверждении которого и начал хлопотать А. И. Шахматов. Следуя тенденции того времени, правительственные сферы затормозили утверждение устава, воспользовавшись некоторыми формальными недочетами его, и в конце концов вместо общества истории, археологии и этнографии с очень широкими задачами было предложено учредить в Саратове ученую архивную комиссию. Т. к. никакого иного выбора не оставалось, то, волей—неволей пришлось согласиться на такое предложение, ибо комиссия, допуская в свой состав более обширный круг интересующихся стариной, чем статистический комитет, давала возможность легального объединения и не ограничивала свои задачи только архивными вопросами.
Со дня открытия у нас архивной комиссии, т. е.— с 12/ХII — 1886 г... начинается второй период в изучении истории местного края. С первого же года своего существования комиссия далеко вышла за пределы, указанные ей законом. Члены основатели ее, под идейным руководством А. Н. Минха, деятельно принялись за собирание не только письменных документов, но и всяких других памятников старины, проявляя вместе с тем интерес и к современным бытовым явлениям. По существу, если не по названию, комиссия очень скоро стала тем историко-археологическим обществом, о котором мечтали ее учредители. Я не намерен здесь распространяться о скорбной повести первых годов жизни к-ии. Желающие могут подробно ознакомиться с ее богатой грустными приключениями историей из капитальной работы по этому вопросу В. П. Соколова, составленной ко дню 25-ти летнего юбилея к-ии. Постараюсь лишь в немногих словах указать на то новое в деле изучения местной истории, что связано с существованием у нас ученой архивной комиссии.
Как легально существующее о-во, комиссия немедленно по открытии вступила в сношения с другими учеными учреждениями России и высшими учебными заведениями и уже через небольшой промежуток времени в ее распоряжении оказалась обширная и ценная библиотека, гл. обр., по вопросам историко-археологическим. Это обстоятельство не только облегчило работу ее членов, но и повлияло на привлечение новых. Пользуясь своими законными правами, к-ия энергично приступила к обследованию архивов и этим путем, а также путем отбора ценных дел из уничтожаемых бумаг, удалось вскоре же образовать довольно богатый исторический архив. Раскопками и другими средствами образовался при к-ии и обширный археологический музей. Весьма естественно, что первые шаги только что народившегося общества были направлены на собирание всякого рода сырых материалов, т.к. именно отсутствие подходящего материала для работ особенно остро чувствовалось в предшествующий период. Эта тенденция к накоплению материала с течением времени обратилась как бы в традицию, бережно хранимую и до сего дня. По разным соображениям члены к-ии не пытались давать работ обобщающего характера, пользуясь накопленным материалом, а в лучшем случае довольствовались небольшими статьями по частным вопросам и явлениям. Но зато в преследовании своей главной цели, т. е. в накоплении научного материала, к-ия сделала огромную работу, огромную даже по сравнению с 30-ти летним сроком ее деятельности. Ее б-ка, архив и музеи заключают в себе такую массу сокровищ, что для научной разработки их потребуются долгие годы упорной ученой работы. 30-тилетний период существования не мог не отразиться на физиономии к-ии. Эта физиономия постепенно менялась. Зависело такое явление не только от того, что одни естественным путем сходили с жизненной сцены, уступая место другим деятелям. Первоначальный состав ее носил ярко выраженный сословный характер. Члены основатели ее принадлежали к нотаблям города и в дальнейшем члены рекрутировались почти исключительно из среды поместного дворянства и высших членов администрации. Только с начала текущего столетия мало помалу в нее стал проникать и другой элемент, на первых порах в виде едва терпимых одиночных лиц, а затем все сильнее. т. что к началу революции наша комиссия по составу своему была наиболее демократичным из всех Саратовских обществ. Вместе с изменением состава стала ощущаться потребность и в изменении метода работы.
Члены старшего поколения в большинстве были только любителями, не специализировавшимися ни в одной из областей, прикосновенных к истории. Обычно их интересовало все, в более или менее равной степени. Одно и то же лицо с одинаковой готовностью работало и по истории и по археологии и по этнографии. Жатвы было слишком много, а делателей так мало, что сплошь и рядом приходилось браться не за то, что особенно отвечает склонностям, а за то, что в данный момент наиболее нужно. Но по мере накопления материалов отделы к-ии начинают так увеличиваться в объеме, что для заведывания каждым из них требуется особое лицо Т. о., уже чисто механическим путем происходит известного рода специализация; по необходимости приходится пристальнее изучать один какой нибудь отдел. К необходимости специализации ведет и более широкий научный кругозор, являющийся опять-таки прямым следствием накопления материала. Выросшая из требований разделения труда, таже специализация приводит в конечном счете к убеждению, что для нее требуется и специальная научная подготовка. Если можно так выразиться, саратовская к-ия перерастает сама себя. Я не знаю, чем бы кончилось это, б. м. учреждением в Саратове археологического института, но здесь подоспело открытие у-та и вместе с тем дело изучения прошлого нашего края вступает в третий период. О роли нашего у-та в данном отношении я уже говорил в прошлой главе и потому нет надобности останавливаться на этом вопросе. Архивная же к-ия с чувством глубокого удовлетворения может сказать, что она сделала свею долю дела и передает его теперь в более надежные и верные руки.
Всем известно, что следы былой человеческой жизни доходят до нас в самых разнообразных видах: от остатков домашнего быта до лингвистических пережитков включительно. Но для историка особую важность представляют главным образом памятники материальной культуры и следы деятельности человека, запечатленные на письме. Первая категория памятников находится в ведении особой вспомогательной дисциплины — археологии, имеющей свои собственные методы, но конечная цель которой заключается в подготовительной разработке памятников материальной культуры для того, чтобы добытыми таким образом результатами историк мог пользоваться как источником для своих построений. Подготовка памятников письменных для целей исторических построений составляет задачу целого ряда других вспомогательных дисциплин, гл. обр. дипломатики.
Что касается первого рода памятников, т. е. остатков материальной культуры, собственно памятников археологических, то Саратовский край принадлежит к числу наиболее богатых ими. За 30 веков своего здесь пребывания человек оставил массу вещественных документов всякого рода и т. к. мы не имеем ввиду специальных занятий по изучению археологии Саратовского Поволжья, то ограничусь лишь кратким перечнем тех видов таких памятников, которые у нас встречаются особенно часто.
Принимая во внимание значительный период времени, в течение которого наше Поволжье было обитаемо разнообразными народностями, мы, как казалось бы, в праве ожидать, что наиболее обычным у нас археологическим памятником должны быть остатки древних поселений: селища и городища. Действительно, на территории края рассеяно не мало городищ, принадлежащих разным племенам и разным историческим эпохам. Но все же их количество далеко ниже, чем можно было бы расчитывать и некоторые местности, изстари обитаемые русским племенем, в этом отношении гораздо богаче. Объяснения этому явлению мы прежде всего должны искать в том обстоятельстве, что наши степи населялись гл. обр. кочевыми народами, не имевшими постоянных селений и городов. В связи с характером быта, обитавших у нас народов, мы наблюдаем и неравномерное распределение городищ по территории края. Сеть их гуще там, где заведомо не было кочевников, или где эти кочевники за период своего обитания в пределах Поволжья успели перейти к оседлой жизни. Сравнительно малое число городищ можно объяснить и другим обстоятельством. Причина этого явления просто в том, что раз облюбованное человеком для оседлого пребывания место в силу тех удобств, какие оно представляет для жизни, занимается последовательно целым рядом сменяющих друг друга народностей. Почти все крупные поселения нашего края лежат на местах древних поселений, покрывая собою, т. о., их остатки.
На Терновском городище проф, Баллод установил последовательную смену трех народностей, начиная с древнейшей эпохи и до татарского периода включительно. Лежащий в нескольких верстах от Саратова Увек на своей площади видел чуть ли не все народы, прошедшие из Азии в Европу, и раскопки, рядом с предметами русской и татарской культуры дают также и каменные орудия. Т. о., на этом месте человек непрерывно обитает почти в течение 3000 лет.
Встречающиеся у нас городища можно подразделить на две категории. Один тип, наиболее часто встречающийся в северной части правобережной половины края, представляет собою в большинстве случаев ясно выраженный вид укрепленного городка. В местности, достаточно уже укрепленной природными условиями, большею частью на мысу, образуемом слиянием рек или оврагов, укрепляется небольшая площадь посредством вала со рвом, идущим от одного оврага к другому поперек мыса. Такие городища редко достигают сколько нибудь значительных размеров по площади. Другой тип городищ — остатки неукрепленных поселений, преимущественно уже позднейшей татарской эпохи, достигают иногда огромных по пространству размеров. Достаточно указать на городище Сарая близ г. Царева, тянущееся на десятки верст. По исследованиям проф. Баллода в группе позднейших городищ также можно наметить несколько типов.
Одного происхождения с городищами являются и т. назыв. стоянки, встречающиеся по песчанным берегам больших рек или вообще в песчанных местностях. Это тоже следы бывших поселений, но благодаря свойствам почвы верхний покров здесь размывается дождем и выдувается ветром, благодаря чему культурные остатки обнажаются и лежат прямо на поверхности земли.
Есть еще один вид сооружений, обязанный своим происхождением деятельности человека. Я говорю про остатки таинственных валов, тянущихся иногда на многие версты и до сих пор еще не объясненных археологами.
Но особенно богат наш край другим видом сооружений, т. наз. курганами или марами. Древний обитатель степей юга России с особенным почтением относился к памяти умерших. Могилы поэтому устраивались с непонятной для нашего времени тщательностью и над ними, очевидно с огромной затратой труда, насыпались обширные и высокие холмы. Эти могильные холмы, то еще все высокие и куполообразные, как опрокинутая чаша, то расплывшиеся в течение тысячилетий и теперь еще заметны на поверхности земли, в бесчисленном количестве покрывают наши южно-русские степи. Многие из них уже исчезли вследствие распашки земли позднейшими поселенцами, часть погибпа от других причин, но и теперь еще они тысячами насчитываются в Поволжье. Особенно много их по так называемым сыртам, низким водораздельным хребетам, столь характерным для нашего края. Особенно с таких сыртов открывается широкий кругозор и можно видеть целые десятки курганов, бесконечной цепью уходящих вдаль.
Перечисленные памятники древности лишь в исключительных случаях дошли до нас в своем первоначальном виде. Большинство их в той или иной степени пострадало и от времени,и от людской алчности и, главным образом, от человеческого невежества. Особенно грустное впечатление производят остатки городов, которые красовались по Волге и ее рукавам в эпоху процветания Золотой Орды. Уже самый факт прекращения существования этих городов был связан с катастрофическим разрушением их. Знаменитый Тамерлан в своем походе против Тохтамыша на сотни и тысячи верст оставили позади себя лишь дымящиеся развалины. Большая часть разрушенных этим завоевателем в нашем крае городов так и не воскресли к новой жизни, а те, в которых (как, например, в Астрахани) в виду особо благоприятных географических условий жизнь зародилась снова, долго не могли оправиться после погрома и влачили самое жалкое существование. То, чего не успели окончательно смести с лица земли полчища Тамерлана, уничтожали новые владетели края — русские. Остатки величественных зданий Сарая, обширности и красоте которого дивились средневековые арабские путешественники, по приказу московского правительства безжалостно разбирались на кирпич для возведения разных казенных построек в Астрахани. С конца XVI ст. каждое лето из поволжских городов на Сарайское городище командировались отряды стрельцов для добычи строительного материала и Олеарий в 30-х годах XVII в. видел целые караваны судов с кирпичем, направлявшихся оттуда в Астрахань. Постройки татарского города на Увеке пошли на устройство мостовых в Саратове, для чего было вывезено 10.000 возов кирпича. На наших глазах погибло почти без следа обширное городище близ п. Дубовки, отожествляемое местными археологами с остатками г. Бельджамена средневековых географов. Посадское управление в похвальном стремлении дать заработок беднейшему населению Дубовки разрешило выбирать кости, в значительном количестве попадавшиеся на городище. В поисках за костями оно было все перерыто и теперь кроме безобразных ям и бугров мы ничего на этом месте не увидим. Небольшие городища и стоянки гибнут главным образом от распашки земли. От той же причины зависит и постепенное исчезновение курганов. Осенью 1920 г., например, распахивался выгон г. Покровска, на котором рассыпано множество низких плоских курганов древнейшего типа. Через 3 −4 года от них не останется следа. Еще больше страдают курганы от человеческой алчности. По общераспространенному поверью чуть ли не с каждым большим курганом связана легенда о зарытом там кладе, о несметных сокровищах, скрытых в нем, которые достанутся смельчаку, сумевшему обойти заклятие. И вот, в поисках за скрытыми бочками с золотом и котлами, наполненными драгоценными камнями, тайком по ночам, грубо, варварски нарушается вековой покой лежащих под курганной насыпью древних богатырей. Конечно, никаких сокровищ в большинстве случаев не находится, а действительные научные сокровища, попадающие в руки невежественных кладоискателей, выбрасываются ими как ненужный хлам и гибнут для науки. Близ с. Печеур Хвалынского уезда имеется много курганов с очень древними погребениями, при которых попадаются тарелки из меди. В виду современного металлического голода здесь образовался своего рода промысел: курганы раскапываются для того, чтобы воспользоваться теми немногими медными вещицами, которые в них могут найтись. Оказывается, стоимость меди в настоящее время так высока, что даже небольшое количество ее может с избытком оплатить каторжный труд по раскопке кургана. Можно себе представить, сколько ценного для науки должно погибнуть таким образом. Можно также вообразить, сколько вообще уже погибло бесценного научного материала, если вспомнить, что такое хищничество существует не год, не два, а продолжается столетиями и мы имеем документальные данные, что еще в XV в. итальянски купцы рыли клады в южнорусских курганах, а следы древних подкопов и расхищений с несомненностью указывают и на еще более ранние подвиги такого рода.
Но памятники древности дошли до нас не только в форме монументальных сооружений. Ими так насыщена почва нашего Поволжья, что они чуть ли не ежедневно разными случайными путями попадают в руки человека. Историко-археологический музей о-ва И.А и Э, насчитывающий десятки тысяч отдельных предметов, почти целиком составлен из таких случайных находок. То дождями в овраге вымоет каменный молот, то при корчевке дерева наткнутся на клад древних монет, то на пашне сошник зацепит за старинную кольчугу и т. д. и т д. Трудно, да и незачем, перечислять все возможности и случаи, при которых отдельные археологические предметы выходят на свет божий. В большинстве случаев и их, однако, постигает та же печальная участь, которая грозит и остаткам сооружений. И здесь виною все те же человеческие алчность и невежество. Находки, не имеющие в глазах нашедшего никакой материальной ценности, обыкновенно им бессмысленно уничтожаются или забрасываются. Несколько лет тому назад в Цареве был найден глиняный сосуд, наполненный исписанной бумагой. Даже не имея никакого представления о содержании этих бумаг, мы a priori можем предполагать их огромную научную ценность: ведь от 3. Орды до нас не дошло почти никаких письменных памятников. Но так как сосуд бы простой глины, то его разбили, а бумаги порвали на клочки пустили по ветру. Подобных примеров можно привести не один и не два.
Сколько дорогих для археолога предметов гибнет в руках деревенских ребятишек, играющих ими, а затем забрасывающих надоевшую игрушку. Понадобилась бы порядочная по объему книга, если бы мы захотели перечислять все подобные случаи. Не лучше, с точки зрения науки, обстоит дело и с такими вещами, которые можно на рынке обратить в деньги. Особенно грустная судьба предстоит в этом случае кладам. Невежественный находчик, в большинстве случаев сделавшийся обладателем клада незаконным путем, прежде всего боится огласки и кары за свое приобретение. Это заставляет его действовать тайно и, таким образом, обычно клад на вес металла сбывается ювелирам и идет на переплавку. На Увекском городище в XVIII ст. отдельные монетные находки, особенно после спада воды в Волге, были так обычны, что, по свидетельству Лепехина, увекские старики снискивали себе пропитание, собирая эти монеты и продавая их саратовским ювелирам. То же обычно происходит и со всякими изделиями из благородных металлов. Еще и сейчас в Саратове проживает старичок, бывший ювелир, наживший себе состояние скупкой случайных находок и погубивший с спокойной совестью на своем Веку невероятное количество ценнейшего для науки материала.
Печальное состояние памятников археологии в нашем крае, о котором я сейчас говорил, указывает нам и на ту обязанность, которая налагается этим обстоятельством на каждого мыслящего человека, хотя сколько нибудь дорожащего изучением прошлого своей родины. Прежде всего их нужно охранить от гибели и расхищения, а чтобы правильно поставить дело охраны, необходимо привести в известность то, что имеется по части древностей. Уже еп. Иаков, 80 лет тому назад, пытался через подчиненное ему духовенство несравненно более обширной чем теперь Саратовской епархии, организовать правильное и постепенное собирание сведений о памятниках древности, рассеянных по краю. Но осуществить свой план в полной степени этому почтенному деятелю, несмотря на всю его влиятельность и энергию, так и не удалось. Слишком невежественно и придавлено жизнью было сельское духовенство того времени, чтобы оно могло искренне заинтересоваться предметом, столь мало ему понятным и столь далеко стоящим от будничной жизни. В большинстве дело ограничивалось теми ничего не значащими и ничего не дающими сухими официальными отписками, которыми и теперь еще так наз. деревенская интеллигенция, отделывается от надоедливых и мало понятных запросов разных губернских и столичных, ученых и не ученых, учреждений и обществ. Только немногие, наиболее выдающиеся представители тогдашнего духовенства откликнулись на призыв своего ученого и неугомонного владыки и как умели доставили ему просимые сведения. Сводки по этим сведениям никогда, насколько мне известно, сделано не было; они рассеяны по разным архивам, а теперь, наверное, частью уже и погибли. Т. о., материал, собранный еп. Иаковым так и остался неиспользованным и неизвестным для науки, о чем можно только пожалеть, т. к. многое из того, что существовало в 1840-х г. г. теперь уже исчезло навсегда.
Также поняло свою задачу и возникшее под флагом ученой архивной комиссии первое в Саратове историко-археологическое общество. Несмотря на хроническое отсутствие денежных средств, на малую свою авторитетность в глазах правительства и широких слоев о-ва, к-ия с первых дней своего существования деятельно приступила к выяснению наших остатков древности в крае. Конечно, в этом случае пришлось ограничить круг действий исключительно пределами Саратовской губ. Смотря по обстоятельствам в деле собирания сведений о памятниках старины приходилось прибегать к разным способам: от запросов к уездным исправникам до анкет, рассылаемых деревенской интеллигенции: духовенству, учительскому персоналу и т. д. Несмотря на малую отзывчивость, встреченную к-ей, ей удалось в течение ряда лет собрать массу ценнейшего материала и археологическая физиономия края, если можно так выразиться, благодаря собранному материалу в достаточной степени теперь уже выяснена. Работу по сводке добытого т. о. материала взял на себя один из наиболее видных деятелей к-сии А. А Кротков, привлекший к делу также и весь доступный печатный материал. Кротков составил подробную археологическую карту Саратовской губ. с обширным пояснительным текстом к ней. К сожалению, эта работа, без знакомства с которой не может обойтись ни один ученый, пожелавший заняться археологией края, до сего времени остается не опубликованной. Сначала обнародованию труда Кроткова мешало отсутствие средств у к-сии, а затем наступил бумажный и всякие иные кризисы. Только в виде опыта А. А. напечатал сводку по одному из наименее обследованных уездов губернии (Кузнецк.).
Попутно с собиранием сведений шло и накопление археологического материала, устройство, так сказать, архива из тех документов, которые дают нам недра земли. Еще тот же Иаков приступил к оборудованию археологического музея при Саратовской семинарии и его трудом было составлено довольно большое и ценное собрание предметов древности, гл. обр. развалин татарских городов, а также обширная коллекция монет тоже по преимуществу, относящихся к 3. Орде. После перевода еп. Иакова на Нижегородскую кафедру семинарский музеи сразу захирел и с течением времени распылился так, что теперь от него не осталось и следов. Такая же участь постигла небольшую коллекцию древностей, опять таки в большинстве золото-ордынского происхождения, образовавшуюся было при мужской гимназии. И она также погибла без остатка благодаря небрежности и отсутствия историка.
Я уже упоминал выше, что основатели архивной комиссии, еще до легализации своего о-ва, приступили к собиранию предметов для будущего музея. Тем энергичнее начали они действовать после того, как получили законное на это право. Несмотря на все препятствия внутреннего и внешнего свойства деятельность к-сии в этом направлении никогда не прекращалась, достигая иногда, при благоприятных условиях, высокой напряженности. Уже через несколько лет собрание предметов в музее так возросло, что понадобилось составить и выпустить в свет печатный каталог наличных коллекций. Конечно, этот каталог тотчас же отстал от действительности и теперь представляет лишь библиографический интерес. Размеры музея (не по числу комнат, а по обилию, разнообразию, и ценности собранного материала) в настоящее время таковы, что каталог его составил бы обширный том в сотни страниц. Некоторые отделы представлены здесь с такой полнотой, чтог несмотря на скромную внешность, ничего подобного нельзя встретить не только в России, но и заграницей, в старых, хорошо оборудованных и широко обставленных древлехранилищах. Особенно полно оборудован экспонатами отдел золотоордынских древностей и, в частности, джучидских монет, число которых превышает 10 тысяч и которые представляют материал для почти исчерпывающей нумизматической истории Золотой Орды.
Также хорошо представлены отделы раннего и позднего медного века. По крайней мере, таковы отзывы наиболее компетентных специалистов по археологии, которым приходилось работать у нас над коллекциями этого отдела. Любопытна история пополнения музея. Как я уже говорил, комиссия никогда не могла похвалиться обилием денежных средств и потому наиболее научный и казалось бы подходящий способ приобретения археологического материала — раскопки — был ей мало доступен. Только в очень редких случаях представлялось возможным использовать такой способ, да и то в большинстве случаев раскопки производились на личные средства членов, также обычно весьма скудные. Поэтому преимущественно практиковался другой способ: привлечение пожертвований и приобретение случайных находок. Но и пожертвования оказались вещью и не особенно надежной и во всяком роде слишком случайной. В этом отношении нам далеко, напр., до скандинавских стран, где национальные историко-археологические музеи являются действительно национальными, т. к. состоят почти исключительно из народных пожертвований. Т. о., пришлось обратиться к покупке и собиранию случайно находимых предметов древности. Почти весь татарский отдел составился из тех находок, которые при разных обстоятельствах попадали в руки увекских жителей и затем скупались за гроши у тамошних ребятишек членами комиссии. Нельзя при этом не помянуть добрым словом одного из них, теперь уже скончавшегося, С А. Щеглова. Мелкий служащий губернского земства, с огромной семьей на шее, он с горячей и безкорыстнейшей любовью к науке соединял и беззаветную преданность к комиссии, правителем дел которой он был, переживавшей в то время один из самых тяжелых периодов своего горестного существования. С ранней весны, как только сходил снег, и до поздней осени, когда земля вновь покрывалась снегом, он каждый свободный день проводил на Увеке, скупая на те гроши, которые он мог урвать из своего скудного заработка, разные мелкие находки у хорошо его знавших ребятишек: черепки посуды, монетки, предметы украшений. Если задешево, а иной раз и задаром, попадались громоздкие и тяжелые предметы, вроде, напр., жерновов, то С. А. не стеснялся таскать их на своей спине на протяжении многих, многих верст. Без преувеличения можно сказать, что гордость саратовского историко-археолог. музея, его татарский отдел — создан трудами покойного Щеглова. Его соратник в деле собирания древностей, ныне здравствующий Б. В. Зайковский, можно сказать первый открыл богатство нашего края предметами неолитической и бронзовой культуры. Разъездной агент губ. земства он использовал редкие досуги, выпадавшие ему во время тяжелой работы из-за куска хлеба, для того, чтобы собирать сведения о местных древностях и скупать для музея то, что представится возможным, опять таки в большинстве случаев на свои гроши. В течении ряда лет из одной только Даниловки им доставлено несколько десятков каменных орудий. Он же виновник и той, сравнительно обширной, коллекции т. наз. каменных баб, которая принадлежит музею. С огромной затратой времени, труда и энергии ему удалось спасти от уничтожения и собрать в Саратов последние экземпляры этих уродливых, но весьма интересных образцов художественного творчества забытых и загадочных племен, когда то кочевавших по нашим степям. Я не буду приводить здесь других тружеников, помогавших своими средствами, личным участием и другими способами содействовавших созданию в Саратове историко-археологического музея. Большинство их уж на веки упокоилось в родной земле, а другие еще здравствуют доселе. Но, как-бы то ни было, а созданный их трудами музей является богатейшим собранием материалов для познания прошлого нашего края особенно за тот период его жизни, от которого или совсем не осталось или осталось очень мало письменных документов. Кроме местного музея саратовские археологические древности встречаются и в других русских и даже заграничных хранилищах. Корона какого-то золотоордынского хана находится при одном немецком университете, а барон де Бай вывез не мало вещей с Увека для парижского Лувра. Особенно много и притом очень ценных предметов находится в Петербурге в силу существовавшего раньше правила, что все драгоценные находки должны были поступать в Эрмитаж. Словом, археологических памятников всякого рода в пределах края сохранилось не мало: отдельных предметов древности по разным музеям, гл. об. в саратовском, собрано множество. Все это, казалось бы, должно создавать благоприятную обстановку для работы, т. к. в материалах для нее недостатка не ощущается. Но здесь выступает на сцену одно обстоятельство, тормозящее успешность работы. Я говорю про малую обследованность наличного археологического материала и скудость публикаций его. Деятели бывшей архивной комиссии, как я уже сказал, обращали главное свое внимание на накопление возможно большего количества сырого материала. Т., о., на работы по публикации и объяснению собираемого материала уже не доставало ни времени, ни сил. Вместе с тем, будучи горячо преданы служению науки, они в большинстве случаев были лишь дилетантами в этой самой науке, простыми любителями ее и. не имея специальных познаний, просто не решались выступать с печатными трудами, ограничиваясь в лучших случаях лишь краткими и формальными отчетами об отдельных находках и раскопках.
Специалисты-ученые, вообще-то у нас немногочисленные, жившие к тому же в крупных столичных центрах, также естественно не могли уделять много внимания древностям далекого Саратовского края, сосредоточивая свое внимание на более близких или более бросающихся в глаза вопросах. Т. о., из наших древностей опубликована лишь самая незначительная часть. Из столичных обществ, кажется, только одна Археологическая к-ия обращала внимание на наш край и в отчетах ее, начиная с 1893 г., опубликованы некоторые находки, сделанные в Сарат. г. Конечно, такие публикации должны бы быть гл. об. в трудах архивной комиссии. Но приведенная выше причина в связи с хроническим отсутствием средств мешала ей до самого последнего времени поставить это дело надлежащим образом. И все же, с самых первых выпусков «Трудов», ставших теперь библиограф. редкостью, мы встречаем ряд заметок и статей по местной археологии. Я не собираюсь дать здесь полный библиографический указатель таких статей, а лишь в беглом перечне познакомить с некоторыми из них, наиболее значительными по объему и содержанию. Уже на 2-м заседании только что открывшейся к-ии Ф. Ф. Чекалин делает доклад о монетных находках в Сарат. г., а в следующем 1888 г. Волков публикует дневник раскопок курганов в Б. Дмитриевской вол. Аткарского у. Перед этим первый правитель дел к-ии Н. С. Соколов помещает в Трудах небольшую сводную работу о памятниках старины в Сарат. крае. В 1890—1 г. г. Васильчиков, Голицын и Краснодубровский помещают ряд статей и заметок по истории и археологии Увека. Начиная с 25-го вып.мы в каждом из них находим что-нибудь, относящееся до археологии. В 1909 г. напечатаны две большие статьи: А. Н. Минха о находках и раскопках в Аткареком у. и Зайковского — об археологической поездке в Елань. С 1910 г. в печати выступает А. А. Кротков и в этом году совместно с Шишкиным описывают ряд городищ и других древностей в ближайших окрестностях Саратова. В том же 26-м вып. мы находим несколько сообщений о древностях заволжской части края. Кротков жа в 29-м вып. помещает обширную сводку о памятниках древности в Саратовской г. и здесь же имеется несколько мелких статей о разведках и раскопках, произведенных Щегловым, Кротковым и Шахматовым. 30-й вып. почти на половину заполнен работами на археологические темы. Наиболее капитальной из них является статья проф. Челинцева, производившего химический анализ бронзовых зеркал, принадлежащих музею к-ии. С 31-го вып. начинается печатанье отчетов, образцовых в своем роде, о раскопках городищ в Хвалынском у. М. А. Радищева. Не мало полезных сведений содержится и в печатаемых почти ежегодно отчетах по археологическому музею. Но все перечисленное является только каплей в необозримом море того, что еще лежит до сего времени никому не ведомым мертвым капиталом. И тот, кто взялся бы за синтетическую работу по археологическим материалам нашего края, окажется перед необходимостью иметь дело с сырым, не систематизированным материалом.
Много терний на пути того исследователя, которому придется изучать до-русское прошлое нашего края. Но не глаже дорога и того, кто пожелает взять предметом своего исследования историю края с того момента, когда он вошел окончательно в состав русского государства, т. е. с XVI в., что и будет как раз предметом настоящей работы. Наиболее подручным материалом для познания истории края за данный период по существу должны являться письменные памятники. И вот, по отношению к таким-то памятникам как раз не все обстоит благополучно. Прежде всего, до эпохи выделения края в особую административную область, памятники эти в огромном большинстве находятся вне Саратова. Саратовское наместничество образовалось только с начала 1781 г. и архивы местных саратовских правительственных учреждений начинаются лишь с этого времени. Только в исключительных случаях, о которых речь будет дальше, мы имеем архивные материалы за несколько десятилетий старше указанного термина. До 1781 года те области, которые входят в состав нашего края, составляли части других административных единиц и при совершенной почти неразработанности местной исторической географии мы пока не в состоянии про большинство местностей нашего края сказать, в чьем ведении они находились до 1781 г. Это еще и тем затруднительнее, что по разным отраслям управления одна и та же местность могла входить в сферу деятельности нескольких ведомств, причем границы разделения государства между этими ведомствами не совпадают. Таким образом, пока почти нечего и думать о планомерном отыскании документов по нашему краю в архивах других провинциальных городов. Остается надежда лишь на архивы центральных правительственных учреждений, ведавших ту ИЛИ иную отрасль управления во всем государстве, следовательно и у нас. Теоретически, таким образом, столичные архивы должны бы содержать массу документов, относящихся к нашему Поволжью. Но если мы вздумаем обратиться к этим архивам, то и тут нас ожидает разочарование. Как известно, до реформ Петра 1 в Московском государстве существовал приказный строй управления, развившийся на почве вотчинного уклада хозяйства московских князей. Особенной стройностью и системой этот строй не отличался и принципы ведомственного распределения функций управления самым причудливым образом перемешивались в нем с принципами территориального разделения государства. Некоторые области, вошедшие в состав московского царства, ведались не в разных приказах, управлявших той или иной отраслью государственного механизма, а состояли в ведении одного какого-нибудь приказа, представлявшего как бы самостоятельный отдел общегосударственного механизма и обособлявший данную область в отношении управления от остального государства. В таком именно положении находился и юго-восток России, бывшие царства Казанское и Астраханское, к которым некогда принадлежало и наше Саратовское Поволжье. Вся эта обширная область, почти тотчас же после присоединения к Москве, поступила в ведение так наз. Приказа Казанского дворца, который и являлся здесь полным хозяином во всех отношениях: административном, военном и судебном. Таким образом, наделение, напр., местных служилых людей поместьями ведалось не в Поместном Приказе, как то было для всего государства, а в Приказе Казанского дворца. Сбор и регистрация служилых людей производились не в Разряде, а в том же Казанском дворце. Он же посылал и воевод в города бывших Казанского и Астраханского царств и т. д. Таким образом, вся жизнь нашего края в до-петровское время, поскольку таковая жизнь находит свое отражение в делопроизводственных актах, может получить свое освещение лишь через посредство документов б. Казанского дворца. Но как раз этих-то документов до нас и не дошло. Двукратные опустошительные пожары: один в 1626 году, а другой в начале XVIII ст. без остатка истребили делопроизводство и архивы Казанского дворца. А делопроизводство за последующий короткий период существования, до учреждения коллегий, затерялось бесследно. Следовательно, для промежутка времени в полтора почти века, времени чрезвычайно интересного и важного во многих отношениях в жизни края (вспомним постройку первых городов, начало колонизации, разиновщину и т. д.) мы почти совершенно не имеем архивных документов. Только случайно в сохранившихся делопроизводствах других приказов, с которыми по тем или иным вопросам приказ Казанского дворца вступал в служебные сношения, сохранились отдельные отрывочные документы, имеющие некоторое отношение и к нашему краю. В результате приходится считаться с необыкновенной скудостью архивных материалов по саратовской истории за XVI и XVII ст. Архивы учреждений, возникавших с петровского времени, за немногими исключениями дошли до нас целиком и, понятно, содержат в себе массу ценнейших для местного историка документов. Но при пользовании ими приходится встречаться с затруднениями другого рода. Все эти архивы, очень, кстати сказать, многочисленные, черезвычайно обширны и почти совершенно не приведены в известность. Погружаясь в это, поистине, безбрежное море бумаги исследователь принужден отыскивать иголку в стоге сена.
Удача при таких поисках является или делом случая, или результатом долголетнего кропотливого труда. До сих пор мне неизвестно ни кого, кто бы принял на себя такой труд. При этих условиях, несмотря на обилие архивов и априорную вероятность наличия в них материалов по местной истории, и эти архивы дают, мне по крайней мере дали, также еще слишком мало и также приходится говорить о скудости письменных источников и для эпохи после Петра 1.
Из того, что я говорил в предыдущей главе, явствует, что для всестороннего разрешения вопросов местной истории особенное значение должны иметь местные письменные памятники и опять таки, в первую очередь, архивы правительственных учреждений, как губернских, так уездных и сельских. Правда, о губернских и уездных архивах можно говорить, гл-. обр, для времени после 1781 года Но в крае есть не мало городов, существовавших задолго до этого года, как, напр., Саратов, Царицын и Петровск. Города эти и до 1781 года имели разного рода учреждения, ведавшие местным управлением, и, конечно, архивы таких учреждений: воеводских канцелярий, магистратов для XVIII ст., приказных изб для XVII в. — должны бы в полной мере удовлетворить историка. Но жестокая действительность и здесь разбивает подобные надежды. В нашем крае совершенно не сохранилось архивов местных учреждений, действовавших до 1781 года. Причин этому не мало, но одной из главнейших, и к тому же наилучше известных, являются бесчисленные пожары, опустошавшие наши города и иногда совсем их уничтожавшие. Для иллюстрации приведу краткий перечень больших саратовских пожаров, известных мне. Первым таким пожаром, о котором у нас имеются сведения, был пожар 1696 году. Второй по порядку — пожар 1712 года. В этом году, как гласит один современный документ, город Саратов выгорел весь без остатку и церкви божий сгорели и всяких чинов градские жители из домов своих в одних платьишках, кто в чем ходил, остались. Одних человеческих жертв насчитывалось до 150. Затем Саратов последовательно горит в 1738, 1754, 1757, 1774, 1800, 1801 и 1811 годах. Пожарная летопись других городов края мало разработана, но и про них документально известно, что они также, как и Саратов, неоднократно выгорали до тла. Одинаковую участь с обывательскими дворами и другими зданиями терпели при этом и казенные учреждения.
Поэтому нет ничего удивительного, что до нас не дошло делопроизводства ни одного из местных учреждений, действовавших в нашем краю в XVII или XVIII ст.ст. На ряду с огнем гибели наших архивов не мало способствовало и другое стихийное бедствие — невежество. Старые архивы, по мере того, как они постепенно с течением времени утрачивают интерес для текущего делопроизводства, в глазах чиновничества, далекого от понимания их исторической ценности, становятся лишь тягостной обузой.
В самом деле, хранится груда старой исписанной, по глубокому убеждению чиновника, никому ненужной бумаги; занимает попусту место, требует за собой какого ни на есть ухода. Приходится эту кучу держать в порядке, иначе может придраться какой нибудь заезжий ревизор и сделать неприятность. И вот невольно возникает мысль, нельзя ли отделаться от этой обузы. Иногда избавляются тайно, домашним порядком: старые дела втихомолку продаются на обертку в лавки, не то идут на растопку печей. В лучшем случае, для того, чтобы соблюсти приличия, собираются особые разборочные комиссии для выделения «на предмет уничтожения» ненужных дел из архива. Т. к. членами подобных комиссий и безапелляционными судьями являются все те же чиновники, то результат не трудно предвидеть. Большая часть архива обрекается на уничтожение и идет с молотка. Для наших саратовских историков должна быть памятна особенно одна из таких комиссий, а именно: существовавшая в 1860-х при местной духовной консистории. Действия ее можно по справедливости назвать варварскими. В архиве, помимо дет собственно консистории, хранилось и обширное делопроизводство бывшего в Саратове до учреждения консистории духовного правления. Документы этого учреждения восходили к почтенной для наших архивов древности, т.к. начинались с половины XVIII в. Члены разборочной комиссии — отцы духовные и чиновники консистории — получали вознаграждение по числу разобранных, т.е. обреченных на уничтожение дел, а кроме того, по установленному порядку, сумма, вырученная от продажи таких дел должна была идти в раздел штата служащих в канцелярии. Можно вообразить, с каким усердием шла разборка. В конце концов от старого, обширного и весьма ценного в историческом отношении архива осталось только несколько десятков разрозненных дел, к тому же в глазах историка наименее интересных. И теперь историк, пожелавший изобразить, напр., быт Саратовского духовенства, или внутреннюю жизнь православных приходов нашего края за тот же период, должен будет довольствоваться случайным и отрывочным материалом. собирая его по кусочкам из разных источников. Понятно, что при таком условии его работа никогда не будет вполне удовлетворительной. Иногда архив просто убирался подальше от глаз, особенно начальнических, куда-нибудь в сарай или на чердак и здесь постепенно уничтожался грызунами, или гиб от сырости и расхищался.
Как фамильный недуг в знатном аристократическом семействе такое отношение к архивам передается в русском обществе из рода в род и мы можем ежедневно наблюдать его и в наши дни. По роду своей деятельности мне приходилось сталкиваться с ним в течении целого ряда лет почти ежедневно. Даже люди т. наз. образованного общества в своем отношении к архивам проявляют изумительное невежество и непонимание истинного значения этого рода памятников старины. Слово архив стало как бы нарицательным для обозначения всякого ненужного хлама. Такое отношение с особенной яркостью должно проявиться в такие времена, когда наиболее отчетливо проявляются и все характерные особенности народа вообще и составляющих его отдельных личностей в частности.
Дальше я постараюсь вкратце познакомить с общим содержанием еще сохранившихся архивов, а теперь скажу несколько слов о других родах письменных памятников, которыми мог бы пользоваться местный историк для своей работы, при чем и здесь приходится констатировать все туже крайнюю сухость их. Прежде всего у нас не существует никаких местных летописей. В монастырях Саратовского края не нашлось ни одного Пимена, который не мудрствуя лукаво, терпеливо занес бы на хартию преданья старины глубокой или бесхитростно рассказал бы о событиях, которых он был очевидцем. По крайней мере до сего времени, если не считать небольшого сказания о начале г. Камышина, ничего подобного до нас не дошло. Не может похвалиться местная история и обилием мемуарного материала. Из памятников такого рода могу назвать только два-три сколько нибудь заметных произведения: записки прот. Скопина, бывшего Саратовским протопопом и в течении ряда лет ведшего дневник всего, что он считал заслуживающим внимания. Дневник Скопина является как бы продолжением записок его отца—дьячка, а затем священника одной из саратовских церквей. Последний жил в очень интересное время: на его глазах прошла Пугачевщина с ее ужасами и введение в Саратове губернского управления. Но автор больше, очевидно в силу своей специальности, интересовался похоронными церемониями и меню поминальных обедов. К концу XVIII в. относятся записки некоего Пишчевича, сына, сербского выходца, служившего в военной службе и с своим полком некоторое время стоявшего в Саратове в 1790-х годах. Пишчевич составил обширный дневник, часть которого посвященная саратовскому периоду, содержит очень любопытные подробности о местном обществе того времени. Очень интересные записки оставил некий Попов, служивший чиновником в здешней губернаторской канцелярии и губернском правлении. Они особенно важны как материал для характеристики нравов и быта саратовского чиновничества и других слоев саратовского общества первой половины прошлого столетия.
Обращаясь к хранилищам архивных материалов, находящихся в пределах края, опять нельзя обойти молчанием деятельность саратовской ученой архивной комиссии. По закону об их учреждении архивные комиссии были обязаны рассматривать те дела, которые по действовавшим тогда положениям подлежали уничтожению, и извлекать из этих дел для хранения такие документы, которые представляли какой-нибудь интерес для науки. На практике такое рассмотрение сводилось обычно к просмотру описей дел, подлежавших уничтожению, и, таким образом, делалось заглазно. По этой причине много дел, заслуживающих внимания, обрекалось на уничтожение, т. к. их заголовки, вносимые в описи, не содержали в себе ничего интересного, а с другой стороны признавалось заслуживающим хранения многое такое, что кроме, любопытного заголовка не содержало в себе ничего ценного. Кроме того, успеху дела много мешало отсутствие какого-нибудь постоянного критерия, неустановленность тех признаков, которые помогали бы в решении вопроса, заслуживает ли данное дело хранения, или его без вреда для науки можно уничтожить. Таким образом, в этом отношении господствовал полный произвол и мне известен случай, когда один правитель дел комиссии дал огулом разрешение на уничтожение более чем 12000 дел одного очень важного дня Саратова учреждения XVIII в. В силу указанных причин образовавшийся при комиссии из отобранных дел т. наз. исторический архив по содержанию своему отличается большой пестротой и невыдержанностью. Лишь в последнее время существования старого режима во избежание такой пестроты и всяких случайностей при отборе дел применялся принцип оставления на хранение не отдельных документов и актов, а целых фондов. Несмотря на указанные недостатки наш исторической архив по своей обширности и ценности собранного там материала является одним из важнейших и старейших в крае и без пользовании им невозможно обойтись при разработке вопросов местной истории, какова бы ни была тема, избранная исследователем. Архив для удобства пользования им при массе документов разделяется на так называемые серии, сложившиеся чисто практическим путем в зависимости от того, из какого учреждения поступали бумаги на хранение в комиссию. Так, дела и документы, сдававшиеся в свое время из разных губернских учреждений, непосредственно подчиненных губернатору, образуют серию «губернат». Все, что поступало через посредство казенной палаты, объединено в серии «казен.» и т. д. Отдельные документы, гл. обр., частного характера, попадавшие в комиссию путем пожертвований, составляют особую серию документов. В виду изложенного пользование архивом несколько затруднительно, хотя для облегчения такого пользования принимаются некоторые меры, о чем скажу дальше. Теперь же, в немногих словах, постараюсь дать суммарный обзор содержимого архива.
Серия «докум», как я только что говорил, образовалась преимущественно путем частных пожертвований и потому отличается наибольшей пестротой. В настоящее время она насчитывает до 1250 №№, среди которых есть не мало и не имеющих отношения к нашему краю. Так, совершенно случайно, благодаря находке на чердаке одного из саратовских домов, сюда попали столбцы Кирилло-Белозерского моря и между ними старейший из подлинных документов исторического архива — тарханная грамота 1579 г. Также не связаны непосредственно с историей нашего края и многочисленные бумаги рода Останковых, попавшие в архив через посредство одного из отдаленных боковых потомков этого рода. Среди останковских бумаг не мало актов XVII в., начиная со времен царя Михаила Федоровича. Но наряду с этим здесь же попадаются целыми группами ценнейшие для местного историка вещи. Так, напр., сюда целиком поступили материалы по истории Петровска и его уезда, в течение целого ряда лет собиравшиеся одним из тамошних исправников. Здесь же имеются частью, и те материалы, которыми Н. С. Соколов пользовался для своего капитального Труда по истории саратовского старообрядчества. Особенный интерес представляют хранящиеся в той же серии официальные документы по пугачевскому бунту. Бумаги эти до сих пор еще ждут своего исследователя и, не сомневаюсь, дадут не мало важных подробностей для освещения этого явления. Оговариваюсь, что в виду крайней пестроты, дать общую характеристику данной серии представляется крайне затруднительным и я цитировал только некоторые группы, пришедшие на память.
Раз мы заговорили про документы частного происхождения, то и покончим с ними сейчас же. Дело в том, что особенно крупные поступления частных актов и фамильных бумаг не вошли в серию, а образуют в историческом архиве самостоятельные группы с особой нумерацией. Это прежде всего бумаги из усадьбы быв. директора С. П-Б. археологического института Н. В. Калачова, в количестве свыше 2500 №№. Бумаги эти лишь в небольшой своей части могут быть отнесены собственно к фамильным. Главную же массу их составляют архивы вотчинного хозяйства по некоторым имениям, принадлежавшим Калачову и его предкам в Саратовской губ. В числе калачовских бумаг имеется несколько документов, относящиеся к занятиям Н. В-ча по русским юридическим древностям.
Другое большое собрание частных бумаг поступило в комиссию по завещанию члена гос. сов. М. Н. Галкина-Враского. Покойный лучшие годы своей жизни провел у нас по должности губернатора и потому это собрание, имеющее гл. обр. общерусское значение, содержит не мало ценного и по Саратовской истории за 1870-е г. г.
Можно назвать и еще одно такое собрание частных актов. Это бумаги Шахматовых, спасенные к-ей во время последних событий из имения недавно скончавшегося академика А. А. Шахматова. Они пока еще не разобраны и поэтому нельзя положительно сказать, что в них содержится, но, принимая во внимание долгие и прочные связи рода Шахматовых с нашим краем, можно a priori утверждать, что в них найдется не мало ценного для местной истории.
Если принять в соображение то обстоятельство, что почти все частные архивы многочисленных некогда помещичьих усадеб погибли, как во время последних событий, так еще и раньше в 1905 г., то исторический архив комиссии является единственным в крае хранилищем такого рода документов. Правда, кое-какие собрания фамильных бумаг, как напр. кн. Куракиных, вывезены из губернии, но таких очень мало. Все остальное истреблено в порыве невежественного фанатизма.
Переходим к обзору тех серий исторического архива, которые содержат в себе исключительно акты делопроизводства правительственных учреждений. Прежде всего остановлюсь на т. наз. сенатской серии. То презрительное отношение к старым бумагам и страсть к уничтожению их, о чем я говорил по отношению к провинции, не миновали и наших крупных умственных центров, в том числе и Петербурга, где, казалось бы, присутствие целого ряда ученых лиц и учреждений гарантировало наличие более правильного взгляда на дело. В 80-х г. г. прошлого века очень ревностно взялись за очистку сенатского архива и многие сотни тысяч дел пошли на обертку и были проданы на бумажные фабрики. На этом поприще особенную известность приобрел сен. Репинский. Неизвестно по каким соображениям на ряду с фактическим уничтожением дел через некоторое время стало применяться фиктивное, т. е. дела, приговоренные к уничтожению, отмечались уничтоженными только по описи, а на самом деле передавались в разные ученые учреждения. Как раз подоспело открытие в Саратове архивной комиссии и с 1888 г. часть дел из сенатского архива стала поступать сюда и таким образом сложилась названная серия Всего в ней насчитывается более 3800 №№. Для суждения о том, какие вопросы затрагиваются делами этой серии, необходимо иметь ввиду, что круг этот определяется компетенцией канцелярии генерал-прокурора сената, а затем министра юстиции. В общих чертах, это прежде всего земельный вопрос во всех его видах, история земельного хозяйства в нашем крае. Целые сотни дел раскрывают перед нами картину наделения землею помещиков и крестьян, массовых пожалований земель, земельных споров, захватов и т. д. Не менее полно представлен и вопрос о взаимных отношениях помещиков и подвластных им кр-н, злоупотребления помещичьей властью, отбывательство из-за нее крестьян, часто захваченных насильственно, те обходные пути, которыми лица не дворянского происхождения добивались заманчивой возможности владеть крестьянами и т. д. Чиновничий мир, с его дрязгами, доносами, взяточничеством, грубым самоуправством по отношению к бесправным классам населения и т. п. Откупа, соляная монополия, старобрядчество и сектанство — по всем этим вопросам, правда, б. м. отрывочно, исследователь найдет не мало материала в делах сенатского архива.
Одной из самых обширных по объему является серии казен. составившаяся, как указано выше, из делопроизводств, поступавших через посредство казенной палаты. Поэтому она состоит из дел не только собственно этого учреждения, но и подведомственных ей лиц и установлений, т. е. податных инспекторов и казначейств. Казенная палата открыта у нас с 1781 г. и с этого же года начинается и самая серия. К сожалению, в виду изменчивости архивной политики самой комиссии разные делопроизводственные подфонды палаты иредставлены не одинаково, а некоторые категории дел и совсем не попали в серию. Зато так наз. журналы, сохранились целиком и в полной порядке почти за сто лет и этим в значительной степени восполняются пробелы, замечаемые в делопроизводствах разных отделов палаты. Интерес, представляемый данной серией, весьма многообразен, как был многообразен и круг деятельности самой казенной палаты. Прежде всего здесь, в местном отражении, мы можем проследить финансово-податную политику правительства. Здесь же единственный по полноте материал для истории колонизации за позднейший период, т. к. из-за фискальных соображений казенные палаты ведали перечислением и исключением лиц так наз. податного сословия. По этой же причине здесь не мало материала и относительно городских сословий. Т. к. некоторое время в ведении палат находились и государственные имущества, и нашем крае, конечно, прежде всего свободные казенные земли, то делопроизводство ее освещает также и многие стороны земельного вопроса и хозяйства.
Вместе с делопроизводством казенной палаты в архив попали дела одного учреждения, имевшего некоторую преемственную связь с палатой соляного комиссарства или низовой соляной конторы. Я уж упоминал об уничтожении одним из правителей дел комиссии нескольких тысяч старых актов. Это случилось как раз с делами низовой соляной конторы. Несмотря на такое варварство все же значительная часть архива, а именно книги журналов, сохранились почти полностью, начиная с 1747 г. Таким образом, хронологически архив конторы является старевшим в крае и на 3—4 десятилетия позволяет заглянуть вглубь от того термина, с которого обычно начинаются наши губернские и уездные архивы. Соляное комисарство было учреждено в Саратове для заведывания разработкой и распределением в пункты потребления соли, добываемой с Эльтонского озера. Операция эта была очень важной и этой важности соответствовал и ранг того положения, которое комисарство занимало по иерархической лестнице. Оно, например, было выше всех современных ему саратовских правительственных учреждений, располагало широкими кредитами и обширным штатом служащих и т. п. Делопроизводство комиссарства прежде всего вскрывает нам хозяйственную политику правительства, но благодаря обширному кругу действия и большим связям в нем отражается и много других сторон жизни тогдашнего общества. Так, находят свое отражение рабочий вопрос, так как добыча соли и вывозка ее привлекали на Эльтон множество рабочего люда с разных концов России; здесь мы имеем массу сведений о ценах на разные продукты за ряд лет, так как опять-таки комиссарству приходилось делать многочисленные расходы. Благодаря огромной клиентуре мы находим в делах и массу бытовых подробностей и т. д. Одно время главный судья комиссарства соединял в своем лице и должность саратовского воеводы и хотя воеводская канцелярия существовала отдельно, но кое-какие подробности по внутреннему управлению Саратова невольно отражались и в делах комиссарства. Для охраны промыслов от кочевников содержалась целая небольшая армия, бывшая в распоряжении судьи, и опять дела комиссарства дают не мало таких подробностей по сношению с приволжскими кочевниками, каких трудно найти в других местах. Указанный архив представляет особенную важность и потому, что подобное учреждение существовало только в Саратове и, следовательно, архив его не может быть заменен никаким другим.
Серия Полиц. содержит дела, сдававшиеся полицейскими управлениями. Полиция, особенно доброго старого времени, вмешивалась во все подробности жизни и потому в делах ее мы находим материал для освещения самых разнообразных сторон быта. Первоначально полиция, помимо прямых своих обязанностей, ведала и некоторыми нисшими судебными функциями, что еше более повышает интерес данной серии.
Небольшая серия Город, содержит дела главным образом Аткарского городского общественного управления. Содержание ее и представляемый ею интерес ясен, если мы представим себе круг деятельности городских и мещанских управ.
Весьма значительны по объему и важны по содержанию серии дел, так или иначе имеющих соприкосновение с деревенской жизнью и крестьянским бытом. Архивная комиссия уже давно обращала внимание на то безобразное состояние, в котором находятся дела волостных архивов. Ею не раз предпринимались шаги к упорядочению их и наконец в 1910 г. было решено изъять в исторический архив все то, что могло представить какой бы то ни было интерес для науки. Если принять во внимание, что всех правлений в губернии в то время насчитывалось до 300, то понятно, что такая большая работа не могла быть исполнена в короткий срок и естественно затянулась, о чем, в виду последовавших событий, остается только пожалеть. Все-таки удалось собрать в Саратов и сложить в историческом архиве документы из 80-ти, приблизительно, волостных правлений в числе до 50.000 №№ дел собственно правлений и существовавших до революции волостных судов.
Может возникнуть вопрос о значении дня научных занятий делопроизводств волостных правлений, так как это был самый нисший орган административного механизма и деятельность его проходила под наблюдением других, более значительных учреждений, почему и возможно в некоторых отношениях восполнить потерю волостных делопроизводств через архив этих учреждений. Но что касается волостных судов, то высокий интерес сохранившихся от них дел и книг не подлежит никакому сомнению. Нужно иметь в виду, что до самого последнего времени крестьянское сословие имело особую привилегию, недоступную для большинства остальных жителей русского государства, а именно, это население могло, в несколько ограниченных, правда, пределах, судиться не на основании общих для всей империи законов, а на основании своего обычного права. Правда, на практике в большинстве случаев, главным образом под воздействием волостных писарей, бывших в тоже время и секретарями волостных судов, в основу их решений клались нормы общеимперского права. Но тем не менее во многих случаях действительно сельские судьи, вынося то или иное решение, руководствовались обычным своим пониманием правовых норм и вот это-то понимание и отражается в делопроизводстве суда. Так как другие источники для изучения крестьянского обычного права мало удовлетворительны, то понятно, почему архивы волостных судов имеют особенную важность в решении этого вопроса и почему без них не может обойтись ни один историк или исследователь обычного права.
Вместе с архивами бывших волостных правлений в комиссию попали и еще некоторые категории дел, важных для изучения истории крестьянского вопроса в прошлом. При некоторых старых волостных управлениях сохранились делопроизводства учреждений, ведавших теми категориями крестьян, которые до 1861 г. не находились в крепостной зависимости от помещиков, а принадлежали или государству, так называемые крестьяне-государственные, или царской фамилии во всей ее совокупности удельные крестьяне. Для заведывания государственными крестьянами губерния делилась на округа, управлявшиеся окружными управлениями. Такие же округа были и у уделов, причем орган, заведывавший таким округом, назывался приказом. Делопроизводства некоторых из таких управлений и приказов попали в исторический архив, образовав две серии «государст.» и «удельн.». Для истории вольного, свободного от барина, крестьянства эти серии дают довольно обильный материал, хотя хронологически их границы и довольно ограничены.
В прямой внутренней и отчасти внешней связи с только что перечисленными сериями кр-ских дел стоит и т. наз. серия посредн., образовавшаяся из делопроизводств мировых посредников. Институт мировых посредников возник одновременно с крестьянской реформой 1861 г. и имел назначением как содействие в правильном проведении ее, так и опеку вновь возникших крестьянских органов самоуправления. Ясно поэтому, какое значение имеют посреднические архивы при изучении крестьянской жизни на переломе, да пожалуй и отживающего помещичьего быта.
Я уделил слишком много внимания подробному обозрению исторического архива. Но с одной стороны этот архив мне более знаком, чем прочие саратовские хранилища, с другой — по обширности, богатству и разнообразию он стоит того, чтобы на нем остановиться. И, наконец, из всех саратовских хранилищ он является пока наиболее благоустроенным и приспособленным к научной работе. По отношению к остальным я постараюсь быть кратким и наряду с самым общим их обзором дам лишь сжатую характеристику их современного состояния.
В первую очередь должен быть поставлен обширнейший архив б. губернского правления, восходящий в основной своей части к 1781 г. Губернское правление, как высшее учреждение в крае, имело прямое или косвенное отношение ко всем отраслям правительственного механизма. Оно было полным хозяином губернии во всех отношениях и, по крайней мере в прежнее время, даже суд находился под опекой если не его самого, то во всяком случае губернатора. Поэтому все стороны былой жизни находят в этом архиве более или менее полное отражение. Но кроме собственного архива при губ. правлении хранились и делопроизводства с одной стороны разных временных комитетов, действовавших под председательством губернатора, а с другой тех губернских учреждений, которые с течением времени прекратили свое существование. Из последних особенный интерес представляют дела т. наз. конторы опекунства иностранных. Как известно с 1764 г. в наше Саратовское Поволжье началось массовое переселение иностранцев (почти исключительно из Германии), образовавших целый ряд колоний по обоим берегам Волги в у. у. Пугачевском, Новоузенском, Сарат., Аткар. и Камыш. Для управления ими в Саратове тогда же учреждается контора опекунства иностранных, действовавшая под разными названиями (под конец — контора иностранных поселенцев) более ста лет. После того, как немцы в отношении управления были приравнены к остальному сельскому населению государства, к-ра за ненадобностью была упразднена и ее делопроизводство сдано в архив губ. правления. Какую важность для исследователя могут иметь документы подобного рода — показывает работа проф. Писаревского об иностранной колонизации в России. Но почтенный исследователь работал по делам центрального учреждения, ведавшего привлечением колонистов к нам, и естественно, что в таком учреждении находит сравнительно слабое отражение именно наиболее интересная сторона внутреннего быта колонистов, их устройство на местах, взаимоотношение с коренным русским населением и ряд других вопросов интимной жизни. Все эти вопросы и разрешаются теми делами, которые имеются в Саратове. К сожалению, нечего и думать о скорой возможности научно работать в архиве б. губернского правления. В 1919 г. по распоряжению властей он был выброшен из занимаемого им прекрасного помещения и его пришлось в спешном порядке перевозить хоть куда-нибудь, лишь бы спасти от гибели. В настоящее время эта масса бумаги — более 150 возов — находится в нескольких местах города и ее разборка еще только начинается.
Такое же насильственное переселение, а кое-где и частичное уничтожение, пришлось перенести и другим крупным архивам Саратова. Также пока не доступен для научной работы огромный (до 600000 дел) архив бывших судебных установлений, крайне важный для историка старообрядчества, сектанства, общественного движения и т. д. Из архивов сословных учреждений ни один не остался в неприкосновенности; почти все пострадали при революции и уже без исключения все представляют беспорядочные вороха бумаги.
Из других крупных архивов следует упомянуть об архиве православной консистории и казенной палаты. Оба они находятся, сравнительно, в удовлетворительном состоянии. Но, как указано выше, первый из них в древнейшей своей части уничтожен самим же духовенством. Наиболее же ценная часть второго передана в исторический архив. Много пришлось пережить нашим местным актохранилищам. Остается только пожелать чтобы с учреждением в Саратове архивного бюро для них, наконец, наступила более спокойная жизнь и они сделались доступными для научной разработки.
В задачи правильно поставленного архивного хозяйст. входит, между прочим, и создание наиболее благоприятных условий для использования сосредоточенных в актохранилищах материалов. Одной из мер, облегчающих такое использование, являются описи архивов и публикации документов. Об описях архивов дореволюционных учреждений, вошедших в единый сударственный архивный фонд, в настоящее время не приходится говорить; это дело будущего. Лишь исторический архив б. архивной комиссии имеет описи на хранящиеся в нем документы. Часть таких описей, относящихся до наиболее интересных или обособленных серий, напечатана и, т. о., сделана всеобщим достоянием; часть — приготовлена к печати и ждет своей очереди. Не оставлен архивной комиссией без внимания и важный вопрос о публикации отдельных документов. Нет ни одного выпуска «Трудов» ее без подобных публикаций. Нет надобности перечислять их, т. к. «Труды» доступны каждому. Оставлю пока без рассмотрения и обзор пособий по истории края. О большей части их придется говорить в дальнейшем изложении. Для те же, кто пожелал бы основательнее обследовать этот вопрос, найдется по нему богатый материал в трудах местных библиографов — С.Д.Соколова или А.А.Лебедева.
Извините, комментарии к записи закрыты.